Функции средств передвижения в художественном мире н. В. Гоголя

страница

1/3

lit.na5bal.ru > Документы > Автореферат

1 2 3

На правах рукописи

УДК 821.161.1

(092) Гоголь Н.В.

ВРАНЧАН Елена Витальевна

ФУНКЦИИ СРЕДСТВ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ

В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ Н.В. ГОГОЛЯ

Специальность 10.01.01 – русская литература.

(филологические науки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Новосибирск

2011

Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»
Научный руководитель: доктор филологических наук

Мароши Валерий Владимирович
Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Лебедева Ольга Борисовна;

кандидат филологических наук

Морозова Наталья Геннадьевна
Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Томский государственный

педагогический университет»
Защита состоится 20 декабря 2011 года в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28. www.nspu.net.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

Автореферат опубликован на сайте ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» «18» ноября 2011 г. www.nspu.net.
Автореферат разослан « » ноября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, профессор Е.Ю. Булыгина

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена исследованию функций и семантики средств передвижения в художественном мире Н.В. Гоголя. В изображении этих транспортных средств проявляется один из ключевых принципов гоголевской поэтики – принцип метаморфозы, «тотальной превращаемости» (М.Н. Виролайнен). Гоголь с его неприятием времени, «антитемпоральной агрессией» (М. Вайскопф), становится носителем идеи изменчивости мира и человека.

Оставаясь элементами предметного мира Гоголя, образы средств передвижения подчинены «амплитуде удивительного» (А.П. Чудаков), являющейся общим свойством гоголевской предметности. Это обеспечивает как возможность непредсказуемых изменений, так и наращиваний семантического объема в контексте его произведений. Транспортные средства в его мире, с одной стороны, представляют быт и национальную культуру эпохи, с другой – являются маркером исторической и социальной динамики. Однако главное состоит в том, что все транспортные средства у Гоголя становятся проекцией экзистенциальных переживаний писателя и его творческой рефлексии.

Актуальность исследования обусловлена усиливающимся интересом к интерпретации средств передвижения в культурно-историческом, историко-семиотическом и мифопоэтическом аспектах и недостаточной степенью изученности этой проблемы на материале прозы Гоголя. Изображение у него транспортных средств отражает особую биографическую, бытовую, творческую и экзистенциальную значимость всего, что связано с дорогой и передвижением.

Биографическая значимость транспортного средства связана для Гоголя с самим процессом путешествия, которое стимулировало активность писателя или спасало его от затянувшегося творческого кризиса. Художественное значение изображения средств передвижения – в силу их сложной структуры – обусловлено у Гоголя их предельной многозначностью. Во-первых, они являются одним из элементов его детализированного предметного мира, которому свойственна риторичность, гротескность изображения. Во-вторых, они вписаны в архаическую сюжетную схему «вечного возвращения» героя и его инициации, в круговорот ритуалов смерти и обновления. В-третьих, они используются как неотъемлемый элемент сюжетного события, связанного в значительной степени с пересечением персонажем какой-либо пространственной границы, или со встречей с другим персонажем. В-четвертых, они обусловлены самим типом художественного пространства, в котором движутся персонажи, и необходимостью введения медиативных компонентов в систему художественных подпространств, миров или хронотопов. В-пятых, средства передвижения могут выступать в роли персонажей (конь, ведьма, черт), которые помогают другим героям преодолеть границу между бытовым и волшебным, «своим» и «чужим» мирами (полет кузнеца на черте, богослова на ведьме, езда казака на лошади). Позднее (в повестях1842 г.) они становятся и коррелятами социального статуса тех или иных персонажей.

Специфически гоголевским является соотношение повествования и движения героя в пространстве или сюжетные корреляции всех перемещений героя («пошла писать губерния»). На этом уровне образы средств передвижения по сути становятся фактором формирования метанарратива, создавая эффект символического переплетения самого метанарратива и аллегорически осмысленного пути героя. Мы будем называть этот аспект «метатекстовым», имея в виду не отделенность текста и комментария (метатекста) к нему, а, напротив, вписанность такого комментария в повествование о въезде в город и перемещениях героя, в систему имен персонажей (Колесо, Доезжай-не-доедешь), в идиоматику текста («пошли писать дичь и глушь»). В создании метатекста участвует не только автор, но и герой: авторская рефлексия по поводу сюжета героя оказывается помноженной на рефлексию самого героя по поводу собственного пути и по поводу микросюжетов эпизодических персонажей (например, по поводу списка крепостных крестьян Собакевича). Такая многоаспектность гоголевских средств передвижения по-новому актуализирует специфику значимых элементов его вещного мира, характеризующегося свойством «общей странности» (А.П. Чудаков).

История изучения вопроса. В историко-литературной и историко-культурной традиции транспорт далеко не сразу стал рассматриваться литературоведами как элемент литературного быта русских писателей и их художественного мира. Уже в достаточно ранних опытах травелога как один из ключевых моментов оформляется метонимическая связь транспортных средств с более объемными темами – дороги и пути. Эти темы получили отражение в жанре путевых записок, начиная с античности: например, в описаниях путешествий Геродота, ученых, сопровождавших Александра Македонского, в жанре «хожений» паломников в чужие страны («Хождение Даниила русския земли игумена», «Хождение за три моря» А. Никитина). В Новое время, наряду с документальными записками о реальных путешествиях, создавались уже собственно писательские травелоги, где основной задачей повествования становилось изображение дорожных впечатлений и размышлений автора как событий его внутреннего мира. Наиболее существенное влияние на становление подобных травелогов оказали «Сентиментальное путешествие» (1768) Л. Стерна, «Итальянское путешествие» (1816-1829) И.В. Гете, а в России – «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) А.Н. Радищева и «Письма русского путешественника» (1791) Н.М. Карамзина. В отличие от документальных записок о путешествиях, в которых авторское внимание фокусировалось на наиболее точном описании географических, бытовых и культурных реалий, в литературных путешествиях внимание автора было сконцентрировано, прежде всего, на переживаниях и впечатлениях его рассказчика.

В русской литературе первой половины XIX века транспортные средства становятся частью пространственного и предметного мира не только русской прозы («Странник» А.Ф. Вельтмана, «Коляска» Н.В. Гоголя, «Тарантас» В.А. Соллогуба), но и русской поэзии («Коляска» П.А. Вяземского, «Телега жизни» А.С. Пушкина, «Тройка» Н.А. Некрасова). При этом функции транспортных средств дифференцируются в соответствии с типом повествовательного дискурса – социально-утопическим, романтическим, авантюрным, биографическим и фантастическим. Повествовательный аспект разного типа литературных путешествий рассматривается в работах Ю.В. Манна, А. Шенле, И.В. Банах.

Творчество Гоголя лежит в зоне смены литературных парадигм первой половины XIX века. Гоголь преломляет разные элементы языковых парадигм: фольклорные, сентиментально-романтические, натуралистические, а транспортные средства становятся поливалентными с точки зрения их стилевой принадлежности. В этом отношении чрезвычайно актуальна работа Л.Я. Гинзбург «Литература в поисках реальности», в которой рассматриваются общие стилевые тенденции русской литературы. Каждая литературная эпоха связана с пересмотром отношений в системе оппозиции: литература / действительность. Это проецируется на характер изображения вещи у Гоголя, творчество которого закладывает эстетические основы натуральной школы и русского реализма. Периодически в литературе происходит процесс деформализации языка. Мера условности пересматривается и меняется. По мнению Гинзбург, каждая эпоха приносит новое отношение к материальному миру. В дореалистических стилях изображение вещи «ориентировано на общие родовые признаки», а в реалистических – на частности. Динамика этих изменений в языке литературы хорошо видна в изображении предметного мира Гоголя вообще и транспортных средств как элементов этого мира в частности.

В литературоведении очень мало работ, которые посвящены интерпретации транспортных средств. Наиболее подробно транспортные средства описывает Ю.А. Федосюк. Он характеризует их как часть энциклопедии русского быта XIX в., классифицируя по разновидностям: комфортабельные, щегольские, дорожные. Р.Г. Тименчик, Е. Фарино, Ю. Левинг рассматривают транспортные средства в историко-семиотическом аспекте. О.М. Фрейденберг, В.Н. Топоров и отчасти Е. Фарино – в мифопоэтическом аспекте. В ходе рассмотрения средств передвижения в указанных аспектах исследователи указывают на фольклорно-мифологический и литературный контекст, в котором возникают разные виды транспортных средств, выполняющие внешнюю (бытовую) и внутреннюю (метафорическую) функции, но не систематизируют их в творчестве отдельного автора или в рамках одного произведения. В качестве исключения можно назвать лишь комментарии к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин», выполненные Ю.М. Лотманом, А.П. Чудаковым, В.В. Набоковым. Комментаторы рассматривают средства передвижения в «Евгении Онегине» комплексно: в историко-культурном, историко-семиотическом и историко-литературном аспектах.

В отечественном гоголеведении средства передвижения чаще всего становятся предметом осмысления (Е.А. Смирновой, Ю.М. Лотманом, Ю.В. Манном, В.М. Марковичем, А.Х. Гольденбергом и др.) в связи с анализом разных аспектов хронотопа дороги и способов передвижения в нем. Исключением является статья Л.И. Сазоновой «Литературная генеалогия гоголевской птицы-тройки». Л.И. Сазонова рассматривает символические обертоны образа «птицы-тройки». К краткой предметной характеристике экипажа обращаются В. Гитин и Е.Г. Падерина. Они рассматривают образ коляски в одноименной повести Гоголя «Коляска». В поле внимания В. Гитина находятся метонимические связи, возникающие в повести между образами героя и коляски. Образ коляски осмысливается как предметное воплощение образа героя. В работе Е.Г. Падериной ключом к осмыслению образа коляски становится один из основных принципов гоголевской поэтики – фигура фикции.

Характеристика средств передвижения в художественном мире Гоголя может осуществляться в разных аспектах – хронотопическом, мифопоэтическом, жанрово-стилевом, повествовательном, сюжетном, персонажном. Это позволит выявить и разные художественные модальности в реализации сюжета путешествия (сказочно-мифологическую, романтическую, авантюрную).

Предмет исследования – изображение средств передвижения как непременного атрибута путешествующих или «мобильных» героев в творчестве Гоголя.

Объект исследования – проза Н.В. Гоголя и парадигма прозаических текстов конца XVIII – начала XIX вв., имеющих отношение к контексту исследуемой проблемы.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, тем, что сами по себе средства передвижения как элемент бытовой культуры и тем более как элемент эстетической реальности становились предметом осмысления лишь в единичных случаях. Сколько-нибудь устойчивой традиции их осмысления в литературоведении пока не сформировалось. Сам функциональный диапазон средства передвижения в художественном тексте не определен, как и не определен механизм семиозиса образов средств передвижения в разных художественных системах, осмысление образа транспортного средства на пересечении разных уровней текста: художественное пространство, художественное время, повествование, сюжет, герой, метанарратив и т.д.

В представленной работе средства передвижения впервые рассматриваются в контексте творчества отдельного автора. Их изображение осмысливается как с точки зрения законов художественного мира Гоголя, так и в контексте русской прозы начала XIX века. Основная цель исследования заключается в рассмотрении функционального диапазона средств передвижения в художественном мире Н.В. Гоголя.

Задачи исследования:

1) выявление стилевых тенденций в изображении транспортного средства как образа вещного мира в контексте прозы Гоголя и русской прозы конца XVIII – начала XIX веков;

2) раскрытие архаической природы персонажных и предметных образов средств передвижения (коня, лодки, повозки), их медиативной функции в фольклорно-мифологическом контексте произведений Гоголя;

3) анализ сюжетных функций средств передвижения в традиционном контексте романтического путешествия-испытания и трансформации этих функций в системе локальных хронотопов (ярмарочном, казацком, идиллическом) в произведениях Гоголя;

4) рассмотрение различных типов соотнесенности персонажа и транспортного средства в творчестве Гоголя (характерологического, репрезентативного, метасюжетного, метанарративного);

5) анализ аллегорического аспекта семантики средств передвижения на уровне нарратива и метанарратива прозы Гоголя.

Материалом для исследования послужила преимущественно проза Н.В. Гоголя и литературные путешествия конца XVIII – первой половины XIX вв. Материалом первой главы стали как отдельные произведения писателя, так и тексты литературных путешествий конца XVIII века, проза первой половины XIX вв., переписка Гоголя, путевые очерки, физиологические очерки, поэтические тексты начала XIX века. Во второй главе анализируется проза Гоголя 1820-30-х годов в мифологическом и фольклорном контексте. В третьей главе – ранняя проза Гоголя с привлечением эпического контекста. В четвертой главе – Петербургские повести, поэма «Мертвые души».

Методология данной работы базируется на принципах анализа литературного произведения, разработанных в русле историко-литературного, структурно-семиотического, сравнительно-исторического методов. В разработке темы диссертационного исследования для нас были важны работы Л.Я. Гинзбург, посвященные осмыслению динамики процессов формализации и деформализации в литературном языке первой половины XIX века; исследования А.П. Чудакова в области поэтики предметности; различные аспекты поэтики художественного пространства, рассмотренные в трудах М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Д.С. Лихачева, В.Н. Топорова; исследования в области мифопоэтики О.М. Фрейденберг, А. Афанасьева, В.Я. Проппа; работы А. Шенле и В.И. Банах, посвященные поэтике травелога. Кроме того, исследование опиралось на работы тех авторов, которые занимались различными аспектами творчества Н.В. Гоголя и русской литературы XIX века: В.М. Марковича, Ю.В. Манна, Е. Фарино, С.А. Гончарова, А.Х. Гольденберга, А.И. Иваницкого, В.А. Зарецкого, В.Э. Вацуро, Е.Г. Падериной, Е.К. Никаноровой, А. Шенле, И.В. Банах, Л.А. Ходанен и других.

Положения, выносимые на защиту:

1. В догоголевской литературной традиции средства передвижения крайне редко становятся предметом отдельного внимания. Даже в жанрах путевых очерков и литературных путешествий (Радищев, Карамзин, Вельтман и др.), где транспортное средство является неотъемлемым атрибутом сюжета, диапазон средств передвижения крайне ограничен, а в их изображении преобладают черты метафоричности, дедуктивности. Образы средств передвижения, в соответствии с нормами дедуктивной поэтики, условны, развеществлены. Их функциональный спектр крайне ограничен.

2. Диапазон средств передвижения (конь, лодка, воз, повозка, таратайка, бричка, дрожки, телега, коляска, карета, тарантас, экипаж и др.), введенных в литературу творчеством Гоголя, несопоставим с диапазоном средств передвижения ни одного из предшественников, современников писателя. Этим диапазоном охвачены разные эпохи, культуры, типы хронотопов. Средство передвижения, его связь с героем, сюжетом, типом пространства становятся дополнительной «единицей измерения» в ценностной системе гоголевского художественного мира.

3. Изображение средств передвижения у Гоголя связано как с общими стилевыми тенденциями русской литературы 30-40-х годов XIX века (процесс деформализации художественного языка, отказ от эстетических ограничений и запретов, особое внимание к сфере «внеэстетического»), так и с индивидуально гоголевскими. С одной стороны, образы средств передвижения у Гоголя могут быть почти натуралистически конкретными. С другой – в основе их образности лежит «амплитуда удивительного» (художественный принцип гоголевской предметности), провоцирующая непредсказуемые метаморфозы транспортных средств и обеспечивающая им свойство «странных» предметов. Стилевая амбивалентность средств передвижения содержит в себе потенциал расширения и усложнения их функций в художественном мире Гоголя.

4. В догоголевской традиции нарратив литературного путешествия или путевых очерков менее всего отражает реалии конкретного пути и дорожной инфраструктуры (к которой относятся и средства передвижения). Он осложнен вставными рассказами, поэтической риторикой повествователя, а средство передвижения обычно становится метафорой творческого процесса и дает выход творческой рефлексии автора. Гоголевский травелог отличается гораздо большей структурной сложностью: для него характерны, с одной стороны, бытописательная конкретика, с другой – метафорическая связь с деформациями дорожного пространства и сюжетными перипетиями героев; наконец – выход на уровень метанарратива, который реализуется имплицитно, без декларативности, характерной для предшественников Гоголя.

5. В сюжетном плане гоголевский травелог связан с архаическим мотивом: испытание героя в пути (мотив бури на море / бурана в степи). Используя в своей биографии традиционную модель романтического путешествия героя на корабле, писатель тем самым реализует и свой жизнетворческий сюжет. Однако, романтический мотив плавания-испытания получает у позднего Гоголя более прозаическую транскрипцию: авантюрный сюжет путешествия-испытания, совершаемого в экипаже (коляске, повозке).

6. У раннего Гоголя средства передвижения (конь, лодка) обнаруживают их сказочно-мифологическую природу: выполняют функцию посредника (медиатора) между бытовым и волшебным пространствами. Той же природы ассимилятивные связи коня с образами чёрта, птицы, метлы, кочерги, являющимися его функционально-метафорическими заместителями.

В «Мертвых душах» образ коня отчасти сохраняет свою мифологическую природу (путешествие Чичикова и его «тройки» через «зону смерти»), отчасти трансформируется в плута-дублера (чубарый конь в упряжке Чичикова), соотнесенного с образом героя-плута.

7. Художественный образ транспортного средства и его функциональный диапазон (стилевая, сюжетная, нарративная, социально-репрезентирующая, характерологическая, ритуально-мифологическая, метанарративная и др. функции) различным образом реализуются в конкретных типах гоголевского пространства: в карнавально-амбивалентном – ярмарочном; эпико-героическом – казацком; статичном и бессобытийном – идиллическом; статусном и миражном – петербургском; поливалентном «русском» пространстве – в поэме «Мертвые души».

8. В поэме «Мертвые души» разветвленная метафорика, связанная с семантикой «движения», «коня», «упряжки», «колеса», «повозки», пронизывает все уровни сюжета, пространства, образы персонажей (и прежде всего – образ главного героя), ткань повествования. В поэме выстраивается корреляция образов: Чичиков-тройка-бричка; Русь-тройка.

Идиоматика «духа» объединяет символику заглавия поэмы и образ движения чичиковской брички («качает иногда во весь дух»; «неслась духом»). Метасюжетный уровень повествования реализуется как метафора жизненного пути героя.

9. В «Мертвых душах» повествование о путешествии становится предметом рефлексии не только автора, но и героя. Статус метатекстуальных маркеров повествования приобретают лексемы – «колесо» и «околесица». В контексте поэмы слово «околесица» становится знаком бессмысленного коловращения, перехода от энергии движения («стук колес») к его энтропии («околесица»), от волевого усилия («доезжай») к констатации тупика («не доедешь»), формируя метанарративный план поэмы.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в диссертационном сочинении была рассмотрена принципиальная многозначность средств передвижения: предметных, мифопоэтических, персонажных, сюжетных, рефлексивных образов художественного мира Н.В. Гоголя. В связи с рассмотрением способов передвижения героя по-новому актуализированы разные типы хронотопа, сюжета и система персонажей. Раскрыта корреляция динамики метанарратива и движения персонажей в художественном пространстве. Транспортные средства осмысляются как один из универсальных медиаторов разных уровней произведения и могут стать аллегорией текстопостроения в целом. Достоверность результатов исследования обеспечивается опорой на большой научно-исследовательский материал (224 источника), тексты (36 источников) и словари (6 источников).

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования результатов исследования в учебном процессе при подготовке основных и специальных курсов по истории русской литературы первой половины XIX века, при разработке спецсеминара, спецкурсов по творчеству Гоголя.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены в виде научных докладов на аспирантских семинарах филологического факультета НГПУ, а также на следующих конференциях: на Третьих Филологических чтениях (НГПУ, Новосибирск, ноябрь 2004); на Всероссийской конференции студентов, аспирантов, молодых ученых «Наука. Технологии. Инновации» – НТИ – 2006, направление «Гуманитарные науки и современность» (НГТУ, Новосибирск, декабрь 2006), на Восьмых Филологических чтениях (НГПУ, Новосибирск, октябрь 2007); на Всероссийской конференции с международным участием «Проблемы трансформации и функционирования культурных моделей в русской литературе» (ТГПУ, Томск, февраль 2008); на Девятых Филологических чтениях (НГПУ, Новосибирск, октябрь 2008); на научной конференции, посвященной 200-летнему юбилею Н.В. Гоголя (ТГУ, Томск, ноябрь 2008); на научной конференции, посвященной 200-летнему юбилею Н.В. Гоголя (ОГПУ, Оренбург, апрель 2009), на конференции молодых ученых (НГПУ, Новосибирск, 2006, 2008, 2009, 2010). По теме исследования имеется 14 публикаций, в том числе 2 – в изданиях, рекомендованных ВАК.

Структура работы. Работа объемом в 219 страниц состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы, включающего 266 наименований.
Основное содержание работы
Во Введении обосновывается тема работы, ее актуальность и научная новизна, описывается история изучения вопроса, определяются цели, задачи, материал и методологическая база исследования, теоретическая и практическая ценность работы, представляются положения, выносимые на защиту, и структура диссертации.

В первой главе «Формирование художественного изображения средств передвижения в контексте литературных путешествий конца XVIII – начала XIX вв.» наиболее значимым для рассмотрения предметных атрибутов путешествия в литературе назван период литературных путешествий конца XVIII – начала XIX вв., когда совершается переход от условно-поэтического к конкретному изображению предмета.

В разделе 1.1 «Жанровый и стилевой аспекты» проанализирован переход к предметно-конкретному изображению обыденной обстановки путешествия и его образов. Этот анализ наиболее характерен для жанра путешествия, популярность которого возрастает в эпоху Просвещения. В этот период следует различать «ученое» путешествие как документальное (научное) повествование о новых землях и литературное путешествие как повествование субъективного типа. В конце XVIII века (в литературных путешествиях А.Н. Радищева, Н.М. Карамзина) формируется сентименталистская разновидность жанра путешествия, дающая начало двойственному изображению действительности. Под влиянием «Сентиментального путешествия» Л. Стерна повествование Радищева и Карамзина строится на чередовании двух пространственно-временных планов: герой путешествует в реальном географическом пространстве и в пространстве своего воображения. Этот двойной план применим и к одному из сюжетообразующих элементов путешествия – транспортному средству – обеспечивающему перемещение героя-путешественника между разными локусами. Неустойчивость восприятия предмета как одновременно условного и конкретного приводит к последовательной смене разных способов изображения экипажей. Рассказчик балансирует на грани изображения предмета как условного и конкретного. Поэтому, например, в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев меняет стилистику дискурса рассказчика, построенного на контрасте авторской самоиронии и возвышенной патетики.

Новые смысловые связи возникают при локализации повествователя внутри пространства экипажа и описания им не только видов снаружи, но и пространства самого средства передвижения. Это объясняется введением внутренней предметной точки зрения, которая более интенсивно осваивается Гоголем. В «Путешествии из Лозанны в Веве» (1836) у него появляется конкретный повествователь (путешественник-наблюдатель), который не только фиксирует конкретные вещи, но и разглядывает незначительные детали устройства экипажа. Такой деавтоматизирующий взгляд превращает обыденные предметы в необычные: «экзотичные», «странные». Поэтому, в отличие от Радищева, Карамзина и Вельтмана, у Гоголя детализация является частью самого процесса повествования, а не собственно описания; внешний мир уступает уже не эмоциональному напору рассказчика, а его необычно вязкому дискурсу, где значима сама склонность к избыточности рассуждений и детализирования. Рассказчик у Гоголя не просто замечает «странные» экипажи, но и необычно («странно») описывает любой экипаж. Гоголевские экипажи неизбежно становятся «странными», а в перспективе – гротескными.

Экзотичность гоголевского экипажа нередко связана с экзотикой «чужого» локуса, который составлял основу путевых очерков середины XIX века. Характерно перемещение красавицы на грузовой повозке, которое оборачивается театрализированной сценой и орнаментализированной картиной как в малороссийском локусе повести «Сорочинская ярмарка», так и в итальянском локусе отрывка «Рим». Если в трактовке экипажа в жанре путевого очерка обнаруживаются фрагменты, претендующие на символическое обобщение, то с возникновением жанра физиологического очерка центром внимания становится профессионально-бытовая характеристика персонажа как социального или локального типажа. Типичные для физиологического очерка образы («ярославский» мужик, телега, ямщик) Гоголь представляет в поэме «Мертвые души», но при этом продолжает использовать и дореалистические принципы стиля. Поэтому в финале поэмы писатель поэтизирует традиционный образ птицы-тройки в духе романтизма.